Черняев А.С.

Тему конференции я для себя понимаю так: не было бы у России такого прошлого, как перестройка, невозможна была бы даже надежда на будущее. Об этом мое выступление. Не собираюсь подводить итоги деятельности Горбачева во власти, расставлять плюсы и минусы. ­ В такой день, думаю, позволительно встать выше такого подхода.

Не претендую на открытия. Хочу лишь еще и еще раз напомнить о том, какое место Горбачев занял в отечественной и мировой истории и почему оно останется за ним навсегда.

До сих пор спорят, почему Горбачев начал перестройку? Не исчезло недоумение – почему появился такой человек, по какой причине он, явно рискуя лично, взялся за такое невероятное дело?

Немало и у нас, и на Западе (особенно американцев) тех, кто убеждены: все дело в том, что Рейган своим «крестовым походом» и гонкой вооружений напугал советское руководство, и оно пошло на попятную по всем статьям.

На конференциях здесь, в Америке, в Европе, в личном общении я немало наслышался всяческих интерпретаций мотивов Горбачева. Но мало кто – по разным причинам – приемлет главный среди них. А он прост. Помните, как у Радищева (которого, правда, сейчас уже никто не читает, хотя оттуда всё у нас и пошло)?

Радищев начинает свое «Путешествие» словами: «Оглянулся я окрест меня – и душа моя уязвлена стала»…. Так вот – мораль этого человека, здесь ответ. Непереводимое русское слово – совесть. Тут главная причина. Стыд, боль за страну, которая столько перенесла, стольким пожертвовала для других – пусть не всегда с пользой! – а сама пребывает в ничтожестве, скрытом за принудительным хвастовством.

У Радищева рядом и другая фраза: «Бедствия происходят от того, что человек взирает не прямо на окружающие его предметы».

Новый Генеральный секретарь, получив в свое распоряжение информацию, не доступную даже для всех членов ПБ, взглянул наконец «прямо» и на свою страну, и окружающий ее мир. И решил для себя, что судьба его выбросила на самый верх, вручила ему огромную власть для того, чтобы вывести великий народ из недостойного его состояния.

Для такого выбора у этого человека, к счастью, оказался моральный потенциал, какими были обделены все прежние вожди.

Сравнивают Горбачева с Ельциным, видят личностные различия, но «обобщают их» одним и тем же делом. Нелепость.

Что может предъявить истории Ельцин, кроме разрушения того, что не надо было разрушать?!

Месяц назад я вслушивался и вчитывался в оценки его итогов, которые звучали скорее как оправдания. Внятно, в позитиве – среди присвоенных чужих заслуг – прозвучало назойливо одно: он добился, что Россия никогда не вернется к тому, что было.

Но ведь уже провал путча, доказал, что не «вернется». Пять лет перестройки уже дали необратимость.

А что предъявил истории Горбачев?

Да, разрушительная работа была неизбежна и необходима: покончить с тоталитаризмом, который пронизал все поры общества вширь и вглубь, было невозможно без такой работы.

Но в перестройке определяющим был конструктивный, а не разрушительный импульс.

Именно так. Чему проложил дорогу и что реально дал Горбачев своему народу, его будущему:

-демократию, причем в обыденном сознании советского человека она вначале отождествлялась просто с исчезновением из политической и общественной жизни страха. Потом появились – первоначально парламентаризм, альтернативные выборы;

-гласность, быстро перешедшую в свободу слова, возвращение из эмиграции национальных духовных ценностей;

-освобождение от обязательной идеологии, которая держала сознание крепче любой церкви;

-свободу перемещения, также и через границу;

-открытие страны – значит возможность для нее свободно пользоваться достижениями окружающего мира;

-выход из изоляции, обернувшейся отсталостью и утратой динамизма;

-демилитаризация экономики и общественного сознания;

-вызволение деревни из колхозно–совхозной «крепости»;

-познание неизбежности реального рынка, а не «колхозно–совхозного».

И это не все:

-Горбачев покончил с тайным грехом государства – антисемитизмом;

-превратил закон о свободе вероисповедания из декорации в реальность и нормализовал отношения государства с церковью;

-примирившись с публичной критикой Генерального секретаря, он нанес смертельный удар, казалось, сакральной царистско–вождистской традиции. Попытка ее возродить кончилась карикатурой.

Во внешней политике… До сих пор можно прочитать и услышать ученые и журналистские стенания – мол, политика «нового мышления» привела к утрате великих достижений Советского Союза на мировой арене.

А какова цена этих достижений после Победы 45 года!

Великая заслуга Горбачева состоит в том, что он впервые – на уровне руководства страной – поставил вопрос о цене наших великодержавных и идеологических ценностей. Поставил его и не только как проблему экономическую и политическую, но как моральную проблему.

Цена эта известна: оскорбительно низкий жизненный уровень, невосполнимые интеллектуальные, культурные, психологические, и – как теперь видим – даже антропологические потери – результат лицемерных, лживых и враждебных отношений с внешним миром.

В Восточной Европе мы превратились из освободителей в оккупантов.

Национально–освободительное движение стало для нас обременительным иждивенцем, который цинично эксплуатировал нашу зацикленность на давно мертвой идеологии.

А «всё прогрессивное человечество», – был, помните, такой термин? Оно так нас любило, так всегда было за нас, но в конце концов перекочевало на сторону наших недоброжелателей и даже противников. И это потому, что мы сделали все, чтобы нас боялись не только в Госдепе и Пентагоне.

Советский Союз не собирался развязывать мировую войну. Это так. Но его политика давала все основания для подозрений, со всеми вытекающими последствиями.

Политики и политологи, услужающие властям после Горбачева, ставят им в заслугу приоритет национальных интересов и прагматизм внешней политики. А Горбачев, мол, руководствовался иллюзорными «общечеловеческими ценностями».

А что –

- прекращение «холодной войны» и гонки ядерных вооружений, устранение угрозы мировой ядерной войны – это не национальный интерес?

- сброс бремени имперской политики – это не национальный интерес?

- установление нормальных и даже дружественных отношений с крупнейшими государствами мира и с большинством других – это не в национальных интересах?

- а объединение Германии и возрождение заложенного в истории сближения двух великих наций Европы – это не в наших национальных интересах?!

Да, конечно: все в «новом политическом мышлении» Горбачева одновременно было и в интересах международного сообщества.

И это тоже принципиально новое, что он внес в мировую политику. Отвечает вызовам глобализации и неумолимого политического выхолащивания фактора силы, как бы ни наращивали его физически.

Общечеловеческое начало вносит во внешнюю политику моральную составляющую, обязательную для выживания цивилизации. Делает возможным взаимозависимость наций и государств не через подчинение, а на принципах баланса интересов, равноправия, уважения независимости.

От всего этого не уйти, если человечеству быть и продолжаться. Глобализация без нового мышления – путь к вселенской катастрофе.

В России начали с демонстративного пренебрежения к горбачевской внешней политике. Однако вернуться к тому, что было до Горбачева, не получилось – слишком реальны (именно так!) были заложенные им новые международные тенденции, слишком опасно было действовать им наперекор. И получился вульгарный плагиат с горбачевской политики, сопровождавшийся великодержавной риторикой. На Западе посмеивались и по инерции немного побаивались.

Теперь мы вроде опомнились, хотя и не совсем. Новый президент в предновогоднем интервью, обращенном в ХХ1 век, провозглашает принципы и идеи, по сути заложенные в «новом мышлении» Горбачева. Сходство несомненное даже по конкретным позициям, проблемам и странам.

Если бы не Чечня, если бы не «гонка» экспорта оружия (то и другое выпадает из этого сходства), можно было бы говорить о воспроизведении по сути внешней политики, характерной для перестройки.

Личные отношения на высшем уровне, как фактор международной политики, получают развитие в том же духе и в том стиле, которым положил начало Горбачев и которые испохабил Ельцин.

Все это – свидетельство того, что Горбачев своевременно уловил новые ветры в мировых процессах.

Философская и нравственная основа горбачевского нового политического мышления не нова. Его правильнее было бы называть новым гуманистическим мышлением. Заключенные в нем идеи можно найти в ученых трактатах вековой давности, в религиозных доктринах. Не раз они ложились на стол разных правителей.

Подвиг Горбачева состоит в том, что он, дав этим идеям современную трактовку, сделав их лично своими, имел мужество и был способен положить их в основу политики великой державы.

Говорят: идеализм в политике неуместен. Однако именно он в определенные моменты обеспечивает прорывы в будущее.

Новое мышление представляет собой как раз такой идеализм, который оказался самым что ни на есть действенным реализмом и который придал практической политике наибольшую в тот момент эффективность. Да и вообще, замечу кстати, без идеализма история давно бы скончалась.

Новое мышление адекватно грядущему глобальному миру. Позволю себе процитировать своего старого друга: «Только идеалистическая политика – в смысле верности духовным, нравственным идеалам – есть единственно реалистическая политика, т.е. единственно спасительная».

Правильно понятое новое мышление позволяет утверждать, что провидческие идеи «Трактата о вечном мире» гениального Канта гораздо больше отвечают сути и смыслу ХХІ века, чем гениальный цинизм Макиавелли, – он отражал сущность и правила игры уходящей эпохи – последних 500 лет. Печально, однако, что многие наши политологи и журналисты, восхваляя прагматизм и отождествляя – исподволь и прямо –национальные интересы с национальным эгоизмом, заимствуют свои рекомендации из упрощенно понятого «Государя» Макиавелли.

Никто вне России не усомнился в справедливости присуждения Горбачеву Нобелевской премии мира. А что касается наследников былой нашей номенклатуры и неочерносотенных патриотов, то они уже развелись с историей, скоро сойдут и с политической сцены… как бы они нас ни пугали и как бы ими нас ни пугали.

Сейчас в Фонде мы завершаем Проект – страниц тысяч на шесть. Это почти стенографические записи трех человек, которые постоянно присутствовали на заседаниях Политбюро.

В деталях, во всем драматизме развертывается панорама политики перестройки, воспроизводятся уникальные «кадры» (говоря киношным языком). Видно, с каким трудом давался каждый шаг, как очевидные в своей необходимости спасительные идеи, резонные замыслы уходили в песок косности, недоверия и неверия, поглощались ленностью мысли, бездарностью. Как политика здравого смысла вязла в идеологической зашоренности, в привычных тоталитарных взаимосвязях.

Перечитываешь эти записи и видишь, как с каждым месяцем, с каждым новым начинанием становилось все более ясно: из КПСС по определению не могло получиться авангарда перестройки. Она даже и тоталитарным–то строем уже разучилась управлять, а при первых признаках демократии быстро обанкротилась.

Почему Михаил Сергеевич держался за нее?

Когда задают такой вопрос, сразу возникает желание «дать отпор»! – а что взамен? С помощью кого управлять 300–миллионной страной, раскинувшейся на 8 временных поясах?! Интеллигенция? Она поторопилась проклясть то, чему только что поклонялась и благодаря чему мгновенно стала политической силой. Последний в ее истории «тушинский перелет» стал для нее роковым – началом конца ее как специфически русского явления.

Рабочий класс? В переломный момент, когда решалась судьба страны, оказалось, что он – «гегемон» лишь в марксистском воображении… Да и вообще был ли когда–нибудь таковым.

И еще одно, о чем, наконец, хочу сказать, как бы кто ни морщился при этом.

Андроповым (вернее, Бовиным устами Андропова) за несколько лет до перестройки была высказана крамольная мысль: мы не знаем общества, в котором живем. Не знали мы и народа, которому предстояло пройти испытание перестройкой. Ориентировались на миф, созданный еще народниками, и использованный большевиками. Не отдавали себе отчет в том, что с нашим народом сделал особенно ХХ век.

Казалось, человек, вышедший из самых народных глубин, должен был это знать. Увы! Русский интеллигент, даже став политиком, не мог так просто сбросить с себя вековую склонность идеализировать народ, тем более – после Великой Отечественной. А народ наш, получив свободу, показал себя во всей красе.

Здесь тоже – трагизм перестройки и драматизм выбора, сделанного реформатором, который не хотел – сошлюсь на Достоевского – осчастливливать свой народ методом «Великого Инквизитора», предпочел действовать по–христиански.

Возвращусь к Проекту, о котором упомянул. Понедельные записи свидетельствуют: Горбачев и среди коллег (ПБ) остался вскоре в одиночестве. Это тоже судьба великих реформаторов. Кто был рядом, физически ощущали, как нарастали непонимание, потом нежелание понимать, потом отторжение и враждебность.

Был тут и личностный момент: слишком он выделялся среди «своих». Личность… Но именно такая нужна была стране, чтобы встряхнуть ее, разбередить, заставить подумать о себе самой своим умом.

Кто из реформаторов получал когда–либо то, чего хотел и что задумал?!

Большие реформы и революции дорого стоят тем странам, где случаются. Но в конечном счете – если даже они приносят им самим не то и не так, человечество становится в чем–то более человечным.

То, что произошло, должно было произойти. Горбачев принял на себя главный удар исторической неизбежности. И сделал все, что мог.

С близкого расстояния трудно оценить этих людей.

Когда, например, читаешь многочисленные воспоминания современников о Пушкине, всегда удивляешься: они не ощущали, с кем рядом живут, лишь некоторые смутно догадывались. Близкие и не очень пили с ним пунш и шампанское, веселились и ссорились, вели какие–то с ним повседневные дела, издательские или денежные, влюблялись и изменяли. Словом, общались с ним, как со всеми другими из своего круга. Многие его не любили. Судили–рядили о его сочинениях и не предполагали, что присутствуют при рождении великой русской литературы, что закладываются основы уникальной российской культуры, что создаются образцы цивилизованного русского человека, типичные русские характеры на века вперед.

Так и с Горбачевым мы сейчас.

А что касается других, кого увлек поток неизбежности, то они могут рассчитывать на понимание и даже признательность… Но при условии, если своевременно сумеют посмотреть на себя хоть чуть со стороны.

Как бы там ни было, мир живет в эпоху Горбачева. Этим все сказано. Этим определяется масштаб его личности и его дела. Остальное – подробности.

Как и все другие, эта эпоха полна противоречий. Как и во все времена, плохого в ней есть и будет больше, чем хорошего, зла больше, чем добра.