Медведев В.А.

Так уж получилось, но основная идея и исходная позиция моего выступления не совпадают с тем, что говорил только что мой друг, Георгий Шахназаров. Для начала хочу привести одну цитату, потом скажу, откуда она взята: «Эпоха Горбачева закончилась? Не считаю так, ибо она измеряется не датами пребывания Горбачева у власти, а тем мощным импульсом перемен, который был придан им развитию общества, и который будет, я уверен, действовать до тех пор, пока страна не выйдет из глубочайшего кризиса, в который ввергла ее командно-бюрократическая система, и не вольется в общий поток современной цивилизации». Это – заключительная фраза моей книги «В команде Горбачева», написанной в начале 1992 года по горячим следам известных событий – роспуска Союза и начала шоковой терапии, но вышедшей в силу чинимых тогда препятствий и трудностей несколько позже.

Перестройку я понимаю как ответ на вызов времени, который не смогла дать советская общественно-политическая и экономическая система. А вызов этот связан не только с внутренней логикой развития нашей страны (или отсутствием таковой), а с теми процессами, которые начали развертываться во всем мире и прежде всего в продвинутых странах. Сверхзадача перестройки, по моему мнению, состояла в создании такой общественной системы, которая соответствовала бы прогрессивным традициям нашего времени и наилучшим образом стимулировала бы динамизм этого развития.

Такое понимание перестройки пришло, конечно, не сразу. К нему пришлось долго идти, шаг за шагом выдавливая из себя пережитки прежних идеологических догм и представлений. Приходилось считаться и с теми преобладающими общественными настроениями, которые были в стране и в самой партии. Яснее было - от чего мы хотим уйти, чем то, к чему хотим прийти. Я помню, какие продолжительные, настойчивые дискуссии велись в Политбюро, на узких и более широких совещаниях, дискуссиях с учеными о том, куда и как двигаться дальше.

Конечно же, очень хотелось уже тогда четко определить, к чему же мы ведем дело, к чему хотим прийти. Михаил Сергеевич, думаю, это помнит. Лишь после долгих споров и размышлений была предпринята единственная попытка - сказать на XIX партийной конференции о том, каким мы видим облик будущего общества. Тогда все это связывалось с обновлением социализма, и практически никто в этом не сомневался.

Если кто-то говорит, что тогда было уже все нам ясно, не верьте этому. Это было не так.

Единственно, что было всем нам (Горбачеву и нам вместе с ним) тогда ясно, это то, что надо последовательно идти по пути демократизации общества. И это говорилось всегда и везде, это подчеркивалось, это было альфой и омегой нашего символа меры.

И еще одно. Мы считали, что двигаться надо именно реформаторским, именно эволюционным путем. Я должен сказать, что меня лично, Михаил Сергеевич, несколько покоробило, когда в оборот был введен термин: «перестройка – это революция» или «революционная перестройка». Догадываюсь, откуда взялась эта идея, и кто подбросил эту вроде бы «острую» постановку вопроса, а на самом деле лишь громкую фразу. Но  я старался избегать ее употребления, потому что внутренне не был согласен с такой постановкой. И не потому, что я – противник революции и придерживаюсь точки зрения, довольно широко представленной в политической литературе о том, что революция – это всегда плохо. Революции могут стать общественной необходимостью, они могут решать назревшие проблемы, когда нет другого выхода. Нельзя охаивать ни великую французскую революцию, ни великую русскую революцию. Это – момент очищения в историческом процессе. Они оказались неизбежными для своего времени, а потому исторически прогрессивными.

Но, конечно же, в принципе предпочтительнее – эволюция, постепенное преобразование общества, лучше – прогресс шаг за шагом, не приводящий к необходимости применения насилия, мер, сопряженных с человеческими жертвами, общественными потрясениями, или материальным ущербом. Именно такая возможность была у нас в середине 80-х годов, возможность эволюционного, реформистского движения вперед по пути демократизации, по пути, как мы считали вначале, улучшения социализма, а затем пришли к выводу о необходимости его коренной перестройки.

Но это о прошлых временах. Хотел бы  высказать несколько соображений и о нашем сегодняшнем дне. Применим ли к сегодняшнему дню термин перестройки? Считаю, что применим, ибо сверхзадача перестройки, о которой я говорил, не решена и еще, по-видимому, в течение длительного времени не будет решена. Импульс, который придан тем, что произошло в середине 80-х годов, будет жить и должен жить. Далеко не создана система та, о которой можно сегодня говорить как о соответствующей современным прогрессивным потребностям и тенденциям. Конечно, немало сделано. Необратимо вошли в нашу жизнь демократические нормы и принципы, начала рыночной экономики. Но многие проблемы, поставленные перестройкой, остаются нерешенными. А в 90-е годы мы вообще ушли не туда, куда надо было. Возьмите государственный строй. Разве достигнуто оптимальное сочетание ветвей власти? Нам до него еще далеко.

Или проблема «четвертой власти» - масс-медиа. Сколько было приложено усилий, сколько сломано копий для того, чтобы была демонтирована партийно-государственная система управления средствами массовой информации. И самые важные и трудные шаги были сделаны тогда, в период перестройки. Но к чему мы пришли? Разве можно считать нормальным нынешнее состояние институтов «четвертой власти», оказавшихся во «власти пятой», а скорее первой – финансовой олигархии. Возникла ситуация, не менее тяжелая и не менее прискорбная, чем была тогда.

Мне представляется, Михаил Сергеевич, что, конечно, надо выступать против отдельных проявлений зажима свободы слова и свободы действия средств массовой информации. Но, я думаю, что настал момент поставить этот вопрос в более общем, фундаментальном плане. Что же делать в этой сфере? К чему же мы должны идти? Какова же должна быть модель «четвертой власти»? Каковы принципы ее взаимодействия с государством и с крупным капиталом? То, что наиболее авторитетные средства массовой информации превратились в орудие манипуляции общественным мнением, и даже межолигархических разборок, это же всем видно. Но, конечно же, и возврат к их огосударствлению немыслим и невозможен. Думаю, России не совсем подходит и западная модель средств массовой информации, построенная на чисто рыночных отношениях, хотя там она имеет какое-то оправдание, поскольку соединяется с институтами гражданского общества, которого у нас пока нет.

В экономике не создано эффективной системы собственности и управления. И тут нужны реформы, но не те, на которых настаивают либерально настроенные круги.

Пожалуй, наибольшую остроту приобрела проблема декриминализации экономики, выведение ее из тени, борьба с коррупцией. Конечно, провозглашение принципа равноудаленности олигархов от власти, это большой шаг вперед. И усилия администрации в этом направлении заслуживают поддержки. Но ведь коррупция – это двусторонний процесс. Он связан не только с махинациями олигархов, но и с разложением государственного аппарата на всех уровнях. Как можно объяснить, что наши министры и другие крупные чиновники, имеющие очень скромный официальный заработок, строят шикарные загородные особняки, обзаводятся целым парком западных лимузинов и выезжают на модные курорты. В этом надо разбираться, но, конечно, не голыми административными мерами («всех пересажать»), а законными правовыми методами. Борьбу с коррупцией российского госаппарата не следовало бы отдавать на откуп швейцарской прокуратуре.

В заключение, возвращаясь к теме нашей конференции «Перестройка – это наше прошлое или будущее», хотел бы высказаться за расширение этой формулы, чтобы она звучала так: «Перестройка – это наше прошлое, настоящее и будущее». Нынешний президент очень привержен идее преемственности различных периодов и эпох в нашей истории. Это весьма похвально. Он искусно нашел применение этой идеи к государственной символике. Думаю, что было бы очень хорошо, если бы президент, исходя из нее, высказал свое отношение к перестройке, выступил за продолжение ее в новых условиях, с учетом того позитивного и негативного опыта, который накоплен в истекшие годы.